Всё, что нужно ей - Екатерина Риз

– Готово. Бери её, сваливать надо.

Первое, что я услышала, когда пришла в себя, это был мужской гогот. Не смех. Смехом бы я это не назвала. Мужчины были где-то недалеко от меня и издевательски гоготали, что-то обсуждая. Я не сразу поняла, что обсуждают они меня. Сделала осторожный вдох, поняла, что дышать могу, и мне ни что не мешает, но глаза открывать не торопилась. Пыталась справиться со сковавшим меня страхом, отвлечься от головной боли, что билась в висках, от стука крови в ушах, прислушаться и понять где я и что со мной. Я даже пошевелиться опасалась, вдруг заметят, поймут, что я очнулась и тогда начнётся мой кошмар.

«Боже, Серёжка, во что же ты вляпался, дурак?»

– Тебя точно никто не видел?

– Да вот те крест! – Я узнала по голосу своего провожатого. – Вся гвардия вокруг Поляка, снайперов высматривают видимо. – Смех его вышел издевательским.

– Странно, – глухо проворчал кто-то. Голос был недовольным и скрипучим. – Он с неё глаз не спускал в последние недели.

– Ага, она разве что в сортир без охраны ходила. И я знал, где её ловить!

– Ты особо-то не радуйся. Если на глаза никому не попался – твоё счастье. А то оторвут тебе башку, как нечего делать.

– Да ладно тебе, Гриш. Я же говорил, что сделаю всё чисто. И вот, как обещал…

Я услышала негромкое бульканье и поняла, что они водку разливают. Меня передёрнуло. И, наверное, это моё неосознанное телодвижение незамеченным не осталось: для начала я услышала скрип отодвигаемого стула, потом тяжёлые шаги, и кто-то остановился рядом со мной, внимательно наблюдая. Я перестала дышать. Очень боялась чем-то себя выдать. Вдруг веки дрогнут, горло дёрнётся, я побледнею или, наоборот, покраснею, или ещё проще, не выдержу, и завизжу. Что они тогда со мной сделают? Лежала я в неудобной позе, на боку и навалившись на одну руку, она начала стремительно неметь, и я с каждой секундой чувствовала себя всё паршивее. Только продолжала мысленно уговаривать себя потерпеть. Меня, наверняка, уже хватились, Серёжка меня уже ищет. И обязательно найдёт. У него собственная служба безопасности, у него связи, деньги… Обязательно найдёт. Интересно, сколько времени я была без сознания?

– Ещё не очухалась? – спросил незнакомый голос. Значит в комнате их трое, а то и четверо. Час от часу не легче.

Человек, что стоял надо мной, не сразу дал ответ. Всё разглядывал меня, мне казалось, что я физически ощущаю его взгляд, будто он меня не разглядывает, а ощупывает.

– Да вроде нет. Ты с эфиром не переборщил, придурок?

– Ну, поспит на часок больше, подумаешь. Оклемается.

– Мне только дохлых баб тут не хватало. – Этот голос мне активно не нравился. Глухой, неприятный и скрипучий.

– Поляку когда будем звонить?

– Завтра. Пусть побегает чуток, пострадает без любимой жёнушки.

Так они Поляком Серёжку зовут? Почему Поляк?

И вот тут меня накрыло понимание того, в какой гнусной ситуации я оказалась. Меня похитили. Как в каком-то дурацком, страшном фильме. И чем всё это для меня закончится – неизвестно. Даже по голосам слышно, что это за отморозки. У меня засосало где-то под ложечкой, да так сильно, что я едва сдержала стон. Рука ныла и болела, во рту пересохло, а веки казались мне свинцовыми. В какой-то момент терпеть это стало невыносимо, и я глаза открыла. Знала, что должна и дальше притворяться, ради собственного блага, терпеть так долго, как только возможно, но глаза сами по себе распахнулись. Я вдохнула глубоко, захлебнувшись, словно это был мой первый вдох после того, как меня эфиром усыпили, и закашлялась.

– О, наша принцесса очнулась, – рассмеялся кто-то за моей спиной. – С возвращением в этот мир, дорогуша. Как леталось?

– Да заткнись ты, – посоветовал кто-то, но вполне беззлобно.

Я голову повернула и посмотрела на собравшихся за столом мужчин. Лучше бы я на них не смотрела, честное слово, откровенными головорезами они не выглядели, но взгляды, обращённые ко мне, были начисто лишены человеческих эмоций. Меня разглядывали с ленивым пренебрежением, будто я была кучей мусора, сваленной в углу. Хотя, я и была похожа на кучу: разбитая и несчастная. Первым отвернулся мужчина, сидевший с краю стола, он внешне походил на грозовую тучу, такой же тёмный и смурной, и я ему, по-видимому, была совершенно безразлична. Он потянулся через стол к бутылке с водкой, налил себе рюмку и тут же выпил. А остальные трое пялились на меня. Мой провожатый, точнее, мой похититель, был самым молодым в этой компании, и самым симпатичным, вот только бесноватый взгляд мешал проникнуться к нему хоть какой-то симпатией. Он и сейчас на меня таращился с издёвкой и ухмылкой во всю физиономию. Был заметно пьян, и оттого казался ещё более опасным. Мужчина рядом с ним сидел в расслабленной позе, развалившись на стуле, и ко мне присматривался, капризно выпятив нижнюю губу, будто решал, с какого бока за меня лучше взяться. От его масляного взгляда я неуютно поёжилась. А вот четвертый показался мне самым опасным. Он сидел не за столом, а в кресле, чуть в стороне, и не просто разглядывал меня, а смотрел в упор, словно это было его прямой обязанностью – не спускать с меня глаз. Смотрел он хмуро и даже возмущённо, взгляд шастал по моему телу, но никакого сексуального подтекста я не заметила. Такое чувство, что он ненавидел меня, что у него есть для этого причина, и он истинно ненавидит – меня лично, моё присутствие здесь и то, что он обязан на меня таращиться в эту минуту. Старенькое кресло на козьих ножках, какие выпускали в восьмидесятые, смотрелось под его внушительной фигурой несуразно. И хоть сидел мужчина в расслабленной позе, вытянув длинные ноги, мне вдруг показалось, что кресло может развалиться под его тяжестью в любую минуту: он лишь руку на подлокотнике в сторону сдвинул, а оно уже жалобно скрипнуло. На лице каменное выражение, глубоко посаженные глаза прищурены, а подбородок даже для его мало симпатичного лица кажется тяжеловатым. Нижняя челюсть упрямо выдвинута вперёд, брови сошлись на переносице, а широкая ладонь, обхватывающая хлипкий подлокотник, вдруг сжалась в пудовый кулак, и я увидела татуировку, выбитую на фаланге безымянного пальца, напоминающей перстень. Такие бывают у уголовников. Точно, они уголовники, и они меня похитили.

Я судорожно сглотнула и схватилась за горло, когда его спазмом перехватило. Я попыталась сесть, поняла, что лежу на продавленном диване, придвинутом к дощатой стене, и замерла, не зная, можно мне сесть или лучше остаться в том положении, в котором меня оставили похитители. Но с другой стороны, что хорошего в том, что я лежу перед четырьмя мужиками зверской наружности? Я села и даже ноги на пол спустила. Обвела взглядом небольшую, неуютную комнату. Стены дощатые, пол грязный, а из мебели диван, грубо сколоченный стол да несколько стульев. И кресло, конечно же, на котором сидит тип со зверской физиономией. Окно маленькое, занавешенное мятой нестиранной тряпкой. По всему выходит, что мы в частном доме, это точно не квартира.

Я машинально сжала горло рукой, снова кашлянула и испуганно таращила глаза на мужчин. Тот, что сидел в кресле, неторопливо поднялся, взял со стола железную кружку, зачерпнул воды из ведра, что стояло в углу, и направился ко мне. Я следила за его приближением с откровенным ужасом в глазах. А он мне кружку протянул. Не произнёс ни слова, но смотрел так, что мёртвого проймёт. Я трясущейся рукой кружку взяла и сделала несколько жадных глотков. Вода была холодная, сырая, по всему выходило, что колодезная. Кружку я вернула, открыла рот, не зная, поблагодарить или не стоит. В конце концов решила, что нужно быть вежливой, не грубить и не истерить, поэтому тихо проговорила:

– Спасибо.

Мой провожатый за столом радостно заржал, но его снова быстренько заткнули. Видимо, особым авторитетом он в этой компании не пользовался. Я подняла глаза на типа, что стоял передо мной, не понимая, почему он до сих пор надо мной нависает, а он, не спуская с меня глаз, кружку к своим губам поднёс и сделал пару глотков. Мне снова кашлянуть захотелось, но это было нервное, я попросту задыхалась, когда он смотрел на меня в упор.

– Как тебя зовут? – спросил он, напившись и утеревшись тыльной стороной ладони. Буравил меня глазами, а я в душе затаилась, когда поняла, что именно он обладатель того неприятного, скрипучего голоса. Не сразу опомнилась, но на вопрос ответила.

– Стася.

– Стася? Это Настя, что ли? – Я кивнула. – Настя, значит. Как в сказке: Настенька и медведь. Или там Машенька была?

Я настороженно молчала, не зная, к чему он ведёт. А он вернулся к столу, кружку поставил и снова ко мне повернулся. Все остальные молчали, позволив ему со мной объясняться.

– У нас для тебя всего два правила, Настенька, – заявил он. – Ты ведёшь себя тихо и не задаёшь вопросов. Если всё сделаешь, как надо, скоро вернёшься к своему благоверному. И что особо примечательно, вернёшься целой и невредимой.